Нынешний мещанин отличается по энциклопедическим характеристикам от классического. Даже если не брать во внимание исторически точное определение мещан (мелкие домовладельцы, торговцы и ремесленники, объединенные в России в одно податное сословие), а опираться на общеупотребимое значение. Тот, «классический» мещанин – инертный, тихий, провинциальный, сегодня частично преобразился. Он уже смотрит модные фильмы, слушает «интеллектуальную» попсу, смотрит «продвинутые» шоу и, когда надо, выходит на площадь «делать революцию». То есть, путь из Сирков в Галахвастовы проделал более или менее успешно.

Но при этом преображения ничуть не затронули сущности обывателя-мещанина. Все описанное выше он делает автоматически, потому что «надо», потому что «так принято». И при этом он так и остался глубоко безразличен к существованию других людей, интересы его замкнуты на сугубо личные проблемы. Кругозор его не стал шире благодаря фильмам Джармуша или Кустурицы, да и вкус особый не развился.

Обыватель руководствуется так называемой логикой нормального человека, здравым смыслом. Опытом – не «систематизированными результатами эксперимента», как могут подумать особо въедливые участники форумов, читающие эту статью, а очевидностью, записанными в память наиболее простыми объяснениями мира и человеческих отношений. Да только мир – не прост. Принцип «бритвы Оккама» велит не усложнять. Но он при этом не подразумевает и упрощения. Для обывателя же сложные связи, взаимоотношения, сущности, потребности – очень болезненные вещи. И сложный мир, все его многообразие он отчаянно пытается примитивизировать, упростить «до упора». Отсюда – высокий уровень бытового национализма и шовинизма. Куда уж проще объяснить нестроение в собственной жизни кознями сионистов, а разлад в коллективе «бабскими сплетнями».

Обыватель любит «общечеловеческие ценности», потому что ему не нужно напрягаться для их определения, они уже сформулированы задолго до него. Он «пользуется» этими ценностями на уровне привычки, следует им, как шаблонам, неосмысливаемым схемам. Он с удовольствием озвучивает эти «общепонятные ценности» в виде пословиц, анекдотов, присказок и других клише, ни секунды не вдумываясь в скрытый смысл, в логику формирования этих ценностей, - условно говоря, даже не пытаясь их понять и принять на сознательном уровне. Соответственно, когда ситуация выходит за рамки привычной, обыватель немедленно отказывается от этих «общих ценностей». Как водитель, торопящийся на свидание и игнорирующий дорожные знаки. Ошибочно предполагать, что обыватель своим поведением следует неким принципам. Его внутренний руководитель – выгода во всех ее формах (в том числе и не вполне материальных), чуждая каких-либо принципов.

Обыватель не терпит идей и обобщений. Последних он попросту не понимает и не принимает, поскольку они вынуждают его чем-то поступаться (тем, что наивные люди принимают за индивидуальность) в пользу группы или общества. Обыватель не особенно готов к протестам, к борьбе, к гибели за «идеи» – потому, что у него нет никаких идей. Отсутствие идей порождает логику «идеи не стоят этого (чего именно – зависит от ситуации)». Впрочем, нет, одна все-таки есть – все та же «великая» идея собственности. Чувство и жажда собственности настолько фундаментальны для мещанина, что возводятся в ранг естественной тяги, инстинкта: человек, мол, без собственности – не человек. Отсюда – глухое ворчание и оскаленные зубы по адресу Маркса и марксистов. Любая идея хороша лишь тогда, когда помогает добраться до кормушки. В процессе «добирания» можно и революционером побыть, и коммунистом, и почитателем Че Гевары, одновременно объясняя сквозь зубы наивным «соратникам»: «Никто не будет работать только за идею, никто!» И обыватель уверен в этом, и никогда не поверит никаким контрсвидетельствам.

Обыватель и голосует всегда за «свое». То, что он не чужд при этом моде, это, с одной стороны, мимикрия, а с другой стороны, расширение границ «своего» и на модные вещи. Многие удивляются, как это мещанская тяга к стабильности совмещается с готовностью «делать революции» на площадях. А никак. Не совмещается. Потому что делают они не революции. «Оранжевый путч» не был революцией, и поэтому ничем обывателю не угрожал. А учитывая вечную обывательскую скуку, еще и выполнил функции развлечения-карнавала.

Обывательская скука – великая вещь. Мещанин чужд сложных потребностей, связанных с работой интеллекта, да и со сложным трудом вообще. Однако «благодаря» скуке его потребности могут принимать чудовищный вид и приводить к посещению «странных» клубов, увлечению эзотерикой и прочим спиритизмом. Все это возвышает его в собственных глазах, а также в глазах тех обывателей, кто не успел «приобщиться». Может, поэтому обыватель нынче охотно заигрывает с сектами самого разного толка, а при случае может и в штурмовой отряд «сходить».

Казалось бы – ну и пес с ним, с мещанином, с обывателем, с буржуа, да мало ли как его можно прозвать. На кой он нам сдался, что нам до него? Он сам по себе, мы – сами по себе. Так? Так, да не совсем.

Житейская мудрость и здравый смысл обывателя – очень опасные явления. Он всегда все знает, благодаря им. А чего не знает, то старается под этот шаблон подвести. И ужасно нервничает, если не получается. В этом, может быть, его основная черта – неприязнь к непонятному. И проистекающая из нее ненависть к знанию. Девиз обывателя «а мне-то что?», его безразличие ко всему на свете, кроме себя, оборачивается отсутствием какого-либо уважения по отношению к знанию и к его носителям, желанием как можно быстрее и тщательнее смешать носителя знания с грязью, сорвать его с «пьедестала», срезать до своего уровня. Стандартная реакция серой массы на иные проявления спектра. Серый бунт (опять же Стругацкие, что ж тут поделать), он же – бунт лавочников, быстро меняет цвет на коричневый. Воинствующее невежество – это очень опасно. Так что мы не сами по себе.

Более того, мы не просто окружены невежеством. Мы каждый день рискуем оказаться такими обывателями. Этот инстинкт – «только свое, остальное – до лампочки» – сидит внутри каждого из нас, и безразличие стремится в каждой ситуации прорваться наружу. Потому что – так комфортнее, так спокойнее, так безопаснее, наконец. Ведь «нервные клетки не восстанавливаются», ведь «ты о других заботишься, а кто о тебе позаботится», ведь «идеи не стоят…», ведь, наконец, «моя хата…» – дальше вы и так знаете. Есть такая древняя ассоциация буржуазного мещанства с болотом, очень удачная. Выбраться из этого болота ой как сложно. Потому что – хлоп! – и, обзаведясь семьей, ты тут же обзавелся автомобильчиком. Небольшим, – так, тазик четырехколесный, – да и в кредит, однако ты тут же выведен из рядов «безлошадных», а это уже что-то, этого уже не хочется лишаться, это уже удерживает тебя от «радикализма», «экстремизма» и просто «горячности», наконец.

Некоторые, полагая мещанина-обывателя тем самым чеховским «маленьким человеком», считают, что его нужно немедленно пожалеть за его «малость». Однако за что же жалеть? За нежелание заставлять работать свой мозг? Дескать, он имеет право жить своей жизнью, он никому не причиняет вреда? Но ведь причиняет. На него, на обывателя, опираются разного рода тираны и диктаторы. Это он, обыватель и лавочник, стоит с закатанными рукавами вдоль колючей проволоки лагеря. И рука обывателя, потея и соскальзывая, царапает донос на грязной бумажке. В конце концов, это именно его, обывателя, призывают на Майдан, и он охотно идет туда. Это не вред?

Сложность в том, что однозначные выводы здесь не очень уместны. Ведь описанные черты действительно свойственны не только «клиническим» обывателям (не понимаете метафоры? тревожный признак!); а, самое главное, есть важнейший фактор социальной среды, который не позволяет нам взваливать всю ответственность на обывателя-индивидуума. Но ведь он и не индивидуум. Обыватель – это социальный тип, отсюда и мелкие отклонения в реальности. В очередной раз напомню, что конкретные примеры, которые немедленно пожелают привести несогласные со статьей, ничего не опровергнут, потому что речь идет о социально-групповых отношениях, о социальных «правилах», которые, естественно, допускают наличие исключений.

Последний вопрос – что делать? Принять к сведению и жить дальше, уворачиваясь обывательских сапог? Или устраивать бойню а-ля Румата Эсторский, только не из чувства мести, а за правое дело? Но статья и не подразумевала формулировку сценариев «борьбы» с описанным явлением. Это – постановка вопроса. О действиях думайте сами. Могу сказать только, что первый вариант – это как раз и есть обывательский подход. И, кроме того, мнэ-э, начинать нужно с себя (ну вот, без штампов не обошлось; ну и пес с ними, я ведь понимаю, что пишу). Не то, чтобы «по капле выдавливать», но и болото внутри не разводить.